• Ориенталистика
• 2020 год
• Том 3, № 1

Статья посвящена деятельности маронитского патриарха Гавриила Германа Фархата (1670–1732) на ниве арабской библиографии. Автор показывает, что к XVIII  в. в арабоязычных литературах Ближнего Востока сочинения открывались двумя типами введений, которые можно определить как «мусульманский» и «христианский». Метаязык, традиционно использовавшийся для написаний введений к мусульманским сочинениям, позволял конструировать названия, которые легко встраивали сочинение в исторически сложившийся «виртуальный каталог» написанного. Метаязык, на котором были написаны введения в христианской арабской среде, нередко был совершенно иным, так как авторы сочинений традиционно ориентировались на византийские образцы. Поэтому в арабоязычном библиотечном мире Средневековья обе отмеченные традиции существовали, не пересекаясь. Фархат, будучи библиофилом и  библиотекарем, в своих сочинениях предложил организовывать введения к  христианским текстам на мусульманский манер, но при этом сохранять их христианское наполнение. Будучи построенными таким образом, введения к христианским сочинениям сообщали читателю тот же набор информации, что и введения к сочинениям мусульманским, и, следовательно, могли быть отнесены к соответствующему классу и/или разряду, т.е., иными словами, оказывались встроенными в «виртуальный каталог» арабской мусульманской литературы.

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

• Фархат
• ал-
• Джибри`ил Джарманус (1670–1732)
• сочинения средневековые на арабском языке
• христианские
• введения к ним
• сочинения средневековые на арабском языке
• мусульманские
• введения к ним
• басмала
• тахмид
• ибтида
• сочинения средневековые на арабском языке
• заглавия к ним
• мусульмане
• христиане
• контакты
• Новое время

Введение

 Маронитский¹ архиепископ Алеппо, арабский христианский автор XVIII в., Гавриил Герман Фархат (Джибри'ил Джарманус Фархат), - выдающееся явление новой арабской литературы. По мнению авторитетных исследователей, он был одним из тех, кто своими трудами подготовил литературное возрождение XIX в. в арабских странах [2, с. 217-220]; [3, с. 131-132].
 Фархат родился в Алеппо 20 ноября 1670 г. и умер там же 10 июля 1732 г. Он происходил из состоятельной маронитской семьи и при рождении получил имя Матар. В Алеппо, который в XVII в. был одним из очагов арабской культуры, Фархат, очевидно, получил хорошее образование. Среди его учителей, как христианских, так и мусульманских ученых, И. Ю. Крачковский перечисляет Бутруса ал-Тулави, ритора Йа'куба ад-Диб- си и Сулаймана ан-Нахви ал-Халаби. В 1693 г., постригшись в монашество под именем Джибри'ила (Гавриила), Фархат переселился в Ливан, в монастырь Св. Мавры, где пользовался покровительством маронитского патриарха Стефана ад-Дувайхи (1630-1704). Через четыре года он сделался настоятелем монастыря. В зрелом возрасте, в 1711-1712 гг., он предпринял путешествие и побывал в Риме, на Мальте, в Сицилии. Помимо сирийского и арабского языков, Фархат знал латынь и итальянский, что позволяет ставить его в один ряд с европейскими учеными, его современниками. Во всяком случае, А. Е. Крымский замечает, что на Фархата-грамматиста оказала влияние европейская грамматическая традиция [3, с. 137]. Сам Фархат, помимо чисто церковных дел, интересовался литературой и языковедческими исследованиями, о чем свидетельствует его разнообразное литературное наследие. Помимо Дивана, ему принадлежат арабский лексикон и разнообразные грамматические сочинения. Последние, написанные в форме учебных пособий, просуществовали в сирийских школах свыше 200 лет и использовались вплоть до середины XX в.
 Тот факт, что Фархат обратился к проблемам языкознания, не был случайным: современные ему христианские арабские авторы, равно как и их предшественники, нередко писали на безграмотном с точки зрения мусульманских грамматистов арабском языке. Следы «вульгарного» христианского арабского языка были не так давно собраны и в виде соответствующих исследований². «Исправление» языка своих единоверцев и выработка норм «классически хорошего, но не вычурного арабского языка» [3, с. 133] были в числе основных задач как Фархата-клирика, так и Фархата-литератора. Однако литературным творчеством многогранная деятельность Фархата не ограничивалась. Известно также, что он был толковым библиотекарем и собрал богатую библиотеку рукописных книг, которая намного пережила самого собирателя. Во всяком случае, она существовала еще в 1890-х гг., о чем упоминается в знаменитой «Истории мусульманской культуры» Джурджи Зейдана [2, с. 218].
 Срок жизни частной библиотеки, измеряемый столетиями, уже говорит о выдающихся заслугах в этой области Фархата-библиотекаря и библиографа. Тем не менее в литературе эта сторона его деятельности не получила соответствующего освещения. Настоящая статья ставит своей целью рассмотреть лишь один из ее аспектов: организацию арабской христианской библиографии, а точнее - предложенные Фархатом способы включения христианских сочинений на арабском языке в мусульманский «виртуальный каталог».

Средневековый мусульманский арабский «виртуальный каталог»

Распространенное ныне явление «библиотечный виртуальный электронный каталог» - молодое, ему от силы три-четыре десятка лет. Оно включает в себя, в частности, принципы, которыми пользуются библиотекари в различных странах для однообразного описания книжных фондов и прочей интеллектуальной продукции на различных носителях, как бумажных, так и электронных. Эти принципы включают общепринятые коды, которыми пользуются для ввода, размещения, а также выдачи информации. Коды 一 это «метаданные», т.е. «информация об информации». Именно они помогают группировать сочинения, быстро находить интересующую книгу / текст и, в частности, при необходимости облегчать расстановку книг и физическую или электронную их доставку читателям. Виртуальный каталог удален от пользователя, однако последний обыкновенно имеет к нему круглосуточный доступ посредством компьютера. Как и в случае обычного библиотечного «карточного» каталога, виртуальный каталог зиждется на определенной системе, положенной в основу классификации текстов.
 Системы классификации текстов разрабатывались с древности, но все они были несовершенны, обычно в силу того, что количество выделенных заранее рубрик не удовлетворяло разнообразию создаваемых текстов. На протяжении столетий человечество не раз пыталось придумать универсальный принцип классификации, который позволял бы вводить новые рубрики, не меняя старые. Самым удачным стал принцип, придуманный уже в XX в. библиотекарем Армхертского колледжа³, Мелвилом Дьюи (M. Dewey, 1851-1931) [8], впоследствии названный «десятичной классификацией Дьюи». Главной его особенностью была особенная таксономия, позволявшая бесконечно добавлять классификационные разделы и подразделы. Не так давно было показано, что средневековые арабские библиотекари использовали для классификации сочинений сходные принципы почти за 1000 лет до М. Дьюи - в X в. н.э. На первом месте среди арабских библиотекарей стоит автор Китаб ал-Фихрист, багдадский варрак (продавец книг и библиотекарь) Абу-л-Фарадж Мухаммад ибн Аби Йа'куб ибн Исхак ан-Надим, известный более как «Ибн ан-Надим» (ум. 990 г.) [9]. Он гениально улучшил арабскую систему книжных титулов, сделав их легкими для цитирования. Тем самым он упорядочил библиотечный «метаязык», складывавшийся к тому времени спонтанно в среде писателей и книготорговцев. «Метаязык» использовал для заглавий сочинений ограниченный набор слов и терминов, что вполне подпадает под используемое в наши дни в библиотековедении определение «нормированной лексики». Однако число комбинаций этих слов было бесконечным, что позволяло описывать (и тем самым выделять) новые классы.
 К XVII-XVIII вв. на мусульманском Востоке принцип распределения сочинений по классам (чем, в частности, прославился Ибн ан-Надим) был отработан многими поколениями авторов и для пишущих являлся уже чем-то самим собою разумеющимся. Главным элементом было, конечно, название текста, заглавие. Однако «нормированная лексика», употреблявшаяся при составлении названия, была ограничена и давала представление о сочинении лишь в самых общих чертах. Для того чтобы включить в описание сочинения больше информации о нем самом, требовался иной инструмент, каковым явилась ал-мукаддима («введение» или «предисловие»). Мукаддимой обычно открывалось каждое мусульманское сочинение. Как правило, она состояла из пяти компонентов и тем самым подразделялась на пять частей, вкратце сообщавших читателю хотя и разнородную, но важную с библиографической точки зрения информацию. В этом смысле мукаддима (введение) была идентична «библиографической карточке», тому самому листочку бумаги, который всего каких-нибудь тридцать лет назад почти безраздельно господствовал в каталогах мировых библиотек.
 В случаях с библиографической карточкой дело обстояло просто. На ней сухо указывалась информация, включавшая имя автора, тип и предполагаемую аудиторию его сочинения, выходные данные самой книги и библиотечный шифр. Аналогичным образом достаточно было прочитать одну или две страницы введения в мусульманское сочинение, и, имея представление о профессиональном библиотечном жаргоне, которым пользовались из поколения в поколение мусульманские интеллектуалы, можно было без чтения самого текста составить исчерпывающую о нем информацию. Обрисуем эти части.
 Введение (предисловие) к мусульманскому сочинению открывало славословие Всевышнему, так называемая басмала (1.). Мусульманская басмала, звучащая как бисм-иллахи-р-рахмани-р-рахими («Во имя Бога, милостивого, милосердного»), как правило, указывала на вероисповедание писавшего. Последний факт подчеркнул ученый клирик XVII в. Макарий, патриарх Антиохийский (ум. 1672), приведя любопытный способ перетолкования мусульманской басмалы на христианский манер [10]; [11]. Примечательно, что и в христианских сочинениях мусульманская басмала также нередко использовалась [12, p. 41]; [13].
 За басмалой шло восхваление (2.) Всевышнего, так называемый тахмид (от слов ал-хамду-ли-ллахи 一«слава Богу»). Как мне удалось показать [14], функции тахмида, в котором перечислялось все то, что сотворил (применительно к описываемому сюжету) Всевышний, были идентичны функциям «предметной рубрики» (= ключевые слова) новейшего библиографического описания⁴.
 Затем следовал раздел, вводимыи словами амма ба'ду (т.е. «а затем:»). Он включал полное имя сочинителя (3.), нередко предваренное словом قش (досл. «сказал»). Это слово в арабскои организации текста играло роль нашеи краснои строки и образовывало новыи «абзац». За именем сочинителя в лучших традициях Аристотелевои поэтики следовало данное «широкими мазками» изложение тематики сочинения, которое нередко завершалось перечнем глав (4.).
 В конце введения обычно стояли слова ва саммайту-ху (досл. «я назвал его», т.е. сочинение), за которым следовало собственно название (5.). Как мне удалось показать (9, с. 456-473], название арабского мусульманского сочинения непосредственно не сообщало, о чем в сочинении пойдет речь. Оно представляло собою набор «метаданных», или код. В силу формальности компонентов этого кода, он не был лексически напрямую связан с содержанием сочинения, а поэтому часто не поддавался вразумительному переводу. Тем не менее он мог всегда быть объяснен логически. В этом смысле название сочинения, переданное этим кодом, было идентично библиотечному классификационному шифру позднейшего времени.
 Таким образом, чтобы понять, о чем могла идти речь в сочинении, необходимо было читать, а вернее, толковать название с «конца», т.е. со второй части, которая обыкновенно вводилась предлогом фи. Здесь заметим, что арабский предлог фи следует переводить не традиционно - «в», а «относительно». Вторая часть названия указывала на тематику сочинения, в то время как первая часть, нередко выраженная словами вроде «капли», «луга», «сливки», «жемчужины» и т.п., очерчивала тип отбора представленного материала. Используя европейскую терминологию, в этом случае нужно было бы говорить о такой категории, как «жанр» сочинения. Также нередки случаи, когда вместо предлога фи стоял союз ва («и»). В этом случае он связывал две категории «жанров», в которых, по мнению автора (или библиографа), было написано сочинение⁵.
 В качестве иллюстрации к сказанному выше приведем название известного сочинения Авиценны «Ал-Канун фи-т-Тибб». По традиции его переводят как «Канон врачебной науки». Вторая часть названия (тибб) указывает на то, что сочинение написано на медицинскую тематику, а первая уточняет жанр. Использованное здесь слово канон должно быть истолковано как «основные правила и нормы».
 На основании приведенного примера нетрудно видеть, что двухчастное название было весьма удобно. Прежде всего, его можно было сокращать, превращая в «обрезный титул»⁶ путем присовокупления к названию жанра имени сочинителя: Ал-Канун ибн Сина («Канон» Авиценны). Ограниченный набор слов, следовавших за предлогом фи, позволял легко группировать сочинения по темам. Более разнообразный набор «жанровых» определений, предшествовавших предлогу фи, позволял осуществлять группировку по типам изложения материала. Заметим также, что использование заглавий-кодов имело и большую практическую выгоду, а именно обеспечивало удобную топографию, т.е. расстановку книг на полках.
 Расстановка выглядела так. Сначала сочинения расставлялись по темам (медицина, право, адаб и т.п.), а внутри каждой темы в алфавитном порядке. Расстановка в алфавитном порядке зиждилась на основании слов, которые обозначали жанры, вроде «луга», «капли», «жемчужины», поэтому фактически это была расстановка по жанрам. Разумеется, в каждой конкретной библиотеке системы могли варьироваться, но принцип был неизменен. Примечательно, что принцип композиции мусульманского названия сочинения, сопряженный с «регулируемой» лексикой, применявшейся в этом случае, был чрезвычайно гибок. Во-первых, для классификации сочинений использовали известные и часто встречающиеся слова («капли», «роса», «луга»), которые были отлично знакомы практически всем пишущим, независимо от уровня их образования. Во-вторых, слова-коды не стояли в жесткой грамматической зависимости одно от другого, но путем всевозможных комбинаций могли образовывать самые причудливые сочетания, что помогало передавать все, в том числе весьма тонкие, нюансы⁷. Таким образом, всякий пишущий, озаглавливая свой текст, невольно вносил свой вклад в создание арабского мусульманского «виртуального каталога» написанных сочинений.
 Необходимо также подчеркнуть, что введения к сочинениям, как, впрочем, и их названия, не обязательно принадлежали перу их авторов. Они могли создаваться или присовокупляться другими людьми, например библиотекарями или книготорговцами, уже после того как само сочинение было написано [16, S. 170] (см. также в связи с этим: [19, с. 97-104]). Более того, написание введения порой становилось насущной необходимостью, в частности - в случае утраты первых и последних листов (см.: [20, WMS Arabic 447, fol. 1b-2a⁸]).
 Универсальность и абстрактность арабского мусульманского названия сочинения объясняет еще один интересный феномен мусульманской литературы. Так, одно и то же название могло быть у разных сочинений⁹, равно как порою одно и то же сочинение могло бытовать под несколькими названиями. Это явление невозможно представить себе в европейской литературе. Между тем, если принять во внимание тот факт, что название мусульманского сочинения было сродни классификационному шифру в европейских библиотеках и могло присваиваться сочинению как самими авторами, так и библиотекарями, то феномен находит логическое объяснение. Действительно, в различных библиотеках одно и то же издание (сочинение) могло стоять (и стояло!) под различными шифрами. Равным образом один и тот же библиотечный шифр мог быть присвоен нескольким сочинениям.
 Тот факт, что языком абстрактной библиотечной терминологии («луга», «сады» и т.п.) в мусульманской культуре был арабский, объясняет и то, что очень часто арабским названием и введением снабжались сочинения, написанные на других языках мусульманского мира, например на персидском, турецком, или даже белорусском. Этим самым они включались в контекст мусульманской многонациональной и многоязычной культуры и литературы.

Арабы-христиане и мусульманский «виртуальный» каталог

 Арабским языком наряду с мусульманами пользовались и пользуются также другие социальные и религиозные группы ближневосточных обществ, в первую очередь арабы-христиане. Анализ введений к арабским христианским сочинениям, предпринятый с тех же позиций, что и анализ введений к мусульманским сочинениям (см. выше), выявил примечательную особенность. Получилось, что введения к христианским сочинениям содержали те же пять главных компонентов, что и введения к мусульманским сочинениям, однако последовательность этих компонентов внутри одного введения, способы их включения в текст и их наполнение весьма разнились. Приведем примеры.
 Текст христианского сочинения открывала христианская басмала (1.), которая, как правило, содержала чаще всего упоминание Св. Троицы. Вот пример из сочинения христианского автора X в. Абдаллаха ибн ал-Фадла: بسم الاب والابن والروح القس الاه واحد («Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, Единого Бога») [21, B 1219, fol. 39а.1].
 За басмалои следовала так называемая ибтида (2.). Так я обозначаю устоявшееся выражение, основными компонентами которого были слова: «начинаем... писать»: نبتدي بمعونة الله وارتاده وحسن توفيقه نكتب («При помощи Всевышнего, под Его руководством и с его поспешествованием начинаем писать...») [21, B 1219, fol. 39а.2].
 В мусульманском сочинении формула ибтида отсутствовала. В христианском на ибтида лежала особая функция: она вводила название (3.) самого сочинения. Мусульманские названия, особенно с предлогом фи, были компактны и гибки. При необходимости они могли быть сокращены таким образом, чтобы поместиться на обрезе или корешке книги. Напротив, названия христианских сочинений были, как правило, длинными и помимо самого названия нередко содержали краткую характеристику сочинения (4.), историю его написания и имя сочинителя (5.):
مقاله تشتمل علي معانى نافعه للنفس وهى اجوبه عن امور يكثر الناس من السوال عنها والمعارضه
فى معناها استخرجها من اقوال االبا القديسين والفالسفه المفضلين الفها عبد الله ابن الفضل الكاتب
(«раздел (макала), содержащии душеполезные мысли (ма`ани), которые являются ответами на вопросы, задаваемые людьми, и противоречия касательно содержащихся в них идеи. Все это было “выжато”, извлечено из сказанного Св. Отцами и благородными избранными [Богом] философами. Сочинение скомпоновал его автор, Абдаллах ибн Фадл») [21, B 1219, fol. 39a.3 sqq.]. Приведенное название еще не самое длинное. Многие включали куда больше деталеи¹⁰, становясь, таким образом, по меткому замечанию советского историка культуры прошлого века С. С. Аверинцева, «словесным жестом» и «изготовкои к долгому рассказу» [22, с. 221], что было характерно для византиискои литературы. Итак, как видно из приведенного примера, во введении содержится указание на «жанр» сочинения (макала), описание содержания. Также перечислены источники, указано имя сочинителя. Также процитирован «шифр книги» - название сочинения.
 По сравнению с введениями, составленными мусульманскими авторами, в текстах их христианских коллег наблюдается отсутствие четкой структуры. Прежде всего, нет важной составляющей - тахмида. Как результат, отсутствует или «размыта» та часть введения, которая призвана содержать ключевые слова. Слишком длинное название сочинения не могло быть использовано как классификационный шифр сочинения и тем более быть сокращенным таким образом, чтобы, не теряя своего смысла, быть проставленным на обрезе книги. Излишне говорить, что мусульманский библиотечный «метаязык» в названии произведений также часто не использовался.
 Продолжая сравнение введения к арабскому сочинению с «библиографической карточкой», можно сказать, что «библиографические карточки» в арабо-мусульманской и арабо-христианской традициях были несовместимыми. Вводимые ими сочинения, таким образом, оказывались выведенными за рамки арабоязычной мусульманской или, соответственно, христианской культуры Средневековья. Сочинения христианских авторов было нелегко цитировать по сокраенному названию, и их тематика не описывалась привычным для мусульман набором слов-кодов.
 Однако так обстояло дело не со всеми сочинениями, написанными христианами. Многие популярные сочинения христианских арабских авторов, например, «Диван» самого известного омейядского поэта ал-Ахталя (VII в. н.э.) [21, D 164], а также медицинские сочинения, например «Акрабадин ал-Акрабадинат» Дауда ибн Насра ал-Агбари ал-Мавсили (XV в.) [21, с. 642], «ал-Сафва» Абу Насра ибн ал-Масихи (ум. 1223) [18, Cf. WMS Arabic 420] и т.п., были снабжены мусульманской «библиографической карточкой», т.е. вводились на мусульманский манер, имея при себе тахмид и прочие атрибуты, присущие мусульманским введениям, и – что особенно важно – мусульманскую басмалу. Последний факт недавно обратил на себя внимание исследователей, однако однозначного ответа на него дано не было¹¹.
Наличие мусульманского типа введения у христианских сочинений, как становится очевидным теперь, скорее всего, связано с осознанным желанием их сочинителей (или библиотекарей) включить данное сочинение в «мусульманский виртуальный каталог» и тем самым обеспечить ему более широкую аудиторию.
 Отмеченное явление - наличие христианского и мусульманского типов введения («библиографической карточки»), на мой взгляд, является важным водоразделом, который помогает разграничить, какие, собственно, тексты современники относили к христианской литературе, а какие, несмотря на то что они были написаны христианами, тем не менее считались принадлежащими мусульманской письменной культуре. На место субъективных критериев¹², таким образом, приходят объективные.

Гавриил Герман Фархат между христианской и мусульманской литературами

Новейшие исследователи творчества Фархата отмечали одну важную особенность его творческого метода. Исследование Дивана Фархата показало, что «с литературной точки зрения его продукция интересна как систематическая попытка применить формы арабской поэзии к специфически христианским сюжетам, например, газель - к гимнам Марии, хамрийат к причастию и т.д.» [2, с. 219]¹³.
 Аналогичную попытку находим мы в организации введении к сочинениям Фархата. В качестве примера приведем важные элементы введения к его сочинению по арабскои грамматике под названием «Бахс ал-маталиб ва-хас ал-талиб», написанного в 1705 г.¹⁴ Как и другие тексты по грамматике, написанные Фархатом, этот также призван быть инструментом для исправления арабского языка единоверцев Фархата. Текст разделен на «исследования» (بحوث) и проблемы (مطالب ); каждый параграф имеет дело с каким-нибудь одним аспектом арабского языка. Трактат неоднократно переписывался и был издан отдельнои книгои в 1836 г. на Мальте.
 Введение к трактату Фархата содержит все элементы, присущие мусульманским введениям. Оно начинается с басмалы (1.), затем следует тахмид (2.) и «воззвание к Пророку». Раздел амма ба'ду (3.) содержит имя сочинителя (4.) и изложение причин написания сочинения. Заканчивается введение формулой ва-саммайту-ху, за которой следует название (5.).
 Вот как они звучат:
 Басмала (1.) «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа Единого Бога»
(بسم االب واالبن والروح القدس االله الواحد)
 Тахмид (2.) «Хвала Всевышнему, который Словом Своим улучшил души, пребывающие в нужде и Силою Своею разграничил дела достойные и недостойные» Воззвание к Пророку «И упадем ниц перед Сыном Его, Иисусом Христом, Единым, вочеловечившимся, наисвятеишим... и да Святится Дух Святыи, Которыи правит тварями наилучшим образом, и Слава Пресвятои Троице - Единосущному Богу! ( والسجود البنه يسوع المسيح الوحيد المتجسد
اقدس حله ...والتقديس للروح القدس الذى يدبر الكاينات باحسن خلة والتعظيم للتالوث االقدس رب
الذات الواحد )
 Амма ба'ду (3-4.). Это выражение вводит полное имя автора и объяснение тому, что послужило причиной к написанию сочинения. «Итак, [кавычки / красная строка¹⁵] (4.) “Гавриил Фархат, священнослужитель, алеппинец, маронитский монах, ничтожный бедняк, ищущий утешения в чине ливанских монахов, которые живут в схиме Св. Антония Великого”».
اما بعد فيقول العبد المفتقر الى ربه ... جبرييل
فرحات القس الراهب الحلبى المارونى الحقير المنضوى تحت قانون الرهبان
اللبنانيين المتوشحين باسكيم القديس انطونيوس الكبير 
Когда я заметил, что для христиан явилось благотворным знание правил и основ грамматики...
لما رايت اقتبال المستفيدين من
المسيحين منصبا نحو معرفة القواعد العربية واالصول النحوية 
Ва саммайту-ху (5.) «И я отнес это сочинение к классу “Исследование причин и стимулирование учащегося”» 
وسميته بحث المطالب وحث الطالب
При ближайшем рассмотрении оказывается, что хотя элементы введения расположены в том же порядке, который был принят и у мусульман, их «наполнение» тем не менее чисто христианское.
Басмала (1.) христианская: упомянута Св. Троица. Тахмид (2.) содержит принятую в арабскои книжнои традиции (независимо от вероисповедания пишущего) игру слов. Так, термин «слово» (в выражении بكلمته) в христианском арабском языке имеет значение «Слово [Господне]», но первым (словарным) значением остается просто «слово», что в данном контексте указывает на филологическое сочинение. Равным образом глагол «разграничил» (اعرب)имеет смысл «сделал ясным», «изложил по-арабски» (т.е. «ясно») или «сделал полныи грамматическии разбор, т.е. снабдил значками огласовки». Таким образом, эти два слова указывают на тематику сочинения - грамматическое разъяснение [арабских] слов¹⁶. Уточнение тематики достигается введением противопоставления прилагательных «достоиныи» и «недостоиныи», дословно «здоровыи» и «больнои» (السالمه والمعتلة)
 На том месте, где у мусульманских авторов обыкновенно стоит формула воззвания к Пророку Мухаммаду «и молитва Лучшему Творению [Его] Мухаммаду и Преславному Семеиству его» (والصلاة عبي خير البرية محمد واله امح:، اسمين), Фархат помещает воззвание к Иисусу Христу (в котором мусульмане, кстати, видели одного из пророков), соответственно Св. Духу, соответственно Св. Троице, т.е. Единому Богу. Формула амма ба'ду (3-4.) вводит полное имя автора, которое дано с указанием его вероисповедания и церковного чина. В обосновании необходимости составления трактата еще раз упоминаются «христиане» и правила арабской грамматики [ة واالصول العربية القواعد). Наконец, название (5.) сочинения составлено вопреки арабо-христианскои, но согласно арабо-мусульманскои традиции. Оно срифмовано и содержит специфически отобранные компоненты. Так, слова المطالب и الطالب связаны с корнем, выражающим идею «поиска» и «изучения». Причем слово مطلب (здесь оно стоит в форме множественного числа) имеет значение «потребность» и «вопрос [исследования]»). Помимо того, что название содержит круг идеи, связанных с процессом обучения, оно начинается со слова دث Значение его - «поиск, исследование». Однако оно также относится к словам, обозначающим определенныи «жанр» сочинения, написанного по-арабски. Оно неоднократно встречается и в заглавиях других сочинении¹⁷. Теоретически название могло быть сокращено до его «обрезного» типа и звучать как بحث لفرحات.

Заключение

 Рассмотренный пример введения к популярному грамматическому трактату Гавриила Фархата позволяет сделать следующее заключение. Прежде всего, что к XVIII в. в сочинениях, написанных по-арабски, налицо были два четко сложившихся типа введения к сочинению, являвшихся одновременно его библиографическим описанием, - христианский и мусульманский. Эти два типа не пересекались, что позволяет видеть в них один из четких водоразделов между христианской и мусульманской литературами, написанными на одном языке - арабском.
 Вполне очевидно, что эта особенность не могла пройти мимо внимания образованного литератора, маронитского патриарха Гавриила Германа Фархата, стремившегося к «исправлению» арабского языка своих единоверцев, т.е. приведению его в соответствие с нормами арабского литературного языка мусульман. На этом фоне не представляется случайным приведенный здесь образец введения к тексту, хотя и имеющий христианское «наполнение», но составленный по мусульманским нормам. Эти нормы способствовали включению любого сочинения, в том числе и христианского, в «виртуальный каталог» мусульманской арабской литературы.

Сноски

1. Родионов М. А. Марониты. Из этноконфессиональной истории Восточного Средиземноморья. М.: Наука; 1982.
2. Крачковский И. Ю. Фархат. В: Крачковский И. Ю. Труды по истории и филологии христианского Востока. М.: Восточная литература; 2015. С. 217–220.
3. Крымский А. Е. История новой арабской литературы. М.: Наука; ГРВЛ; 1971.
4. Graf G. Der Sprachgebrauch der ältesten christlich-arabischenn Literatur: ein Beitrag zur Geschichte des Vulgär-arabisch. Leipzig: O. Harrassowitz; 1905.
5. Lentin J. Recherches sur l’histoire de la langue arabe au Proche-Orient à l’époque moderne. Thèse de doctorat en Orient Monde Arabe. Paris: Univ. de Paris III; 1997.
6. Лебедев В. В. Поздний среднеарабский язык (XIII–XVIII вв.) М.: Наука; 1977.
7. Петрова Ю. I. Мовні особливості арабо-християнської літератури османської епохи. Східний світ. 2015;3:49–60. DOI: 10.15407/orientw2015.03.049.
8. Шамурин Е. И. Систематический каталог и его организация. М.: Типо-лит. им. Воровского; 1936.
9. Сериков Н. И. Почему Ибн ан-Надим взялся за составление «Китаб ал-Фихрист»? В: Седов А. В. (ред.) Исследования по Аравии и исламу. Сб. статей в честь 70-летия Михаила Борисовича Пиотровского. М.: Государственный музей Востока; 2014. С. 456–473.
10. Сериков Н. И. Слова со скрытым значением. Из Записной книжки патриарха Макария Ибн аз-За`има. Христианский Восток. 2002;3:297–307.
11. Walbiner C. M. Eine christlich-arabische (Um-)Deutung der muslimischen Basmala. In: Koulayan N., Sayah M. (eds.) Synoptikos. Mélanges offerts à Dominique Urvoy. Toulouse: CNRS – Université de Toulouse; 2011. P. 567–572.
12. Treiger A. From Theodore Abu Qurra to Abed Azrié: The Arabic Bible in Contex. In: Hjälm M. (ed.). Senses of Scripture, Treasures of Tradition: The Bible in Arabic among Jews, Christians and Muslims. Leiden: Brill; 2018. P. 11–57. DOI: 10.1163/9789004347403_003.
13. Robin S. La basmala coranique comme formule chrétienne, un usage méconnu. 2015. Available at: https://www.academia.edu/12282677/La_basmala_coranique_comme_formule_chr%C3%A9tienne_un_usage_m%C3%A9connu
14. Serikoff N. A new tool for creating subject headings for works in Arabic (project). In: Zaytsev I. (ed.) Papers abstracts 35TH Melcom International Conference, 27th–29th May 2013, Moscow. Available at: https://www.melcominternational.org/wp-content/content/past_conf/2013/2013_abstracts.pdf
15. Stroumsa S. Reshito shel pulmus ha-Rambam ba-Mizraḥ: Igeret ha-hashtaḳah ʻal odot teḥiyat ha-metim le-Yosef ibn Shimʻon: ha-maḳor ha-ʻArvi shel Risalat al-iskat fi ḥashr al-amṿat ṿe-nusaḥah ha-ʻIvri. Jerusalem: Mekhon Ben-Tsevi le-ḥeḳer ḳehilot Yiśraʼel ba-Mizraḥ; 1999.
16. Serikoff N. Beobachtungen über die Marginal- und Schnitttitel in christlicharabischen und islamischen Büchersammlungen. In: Goerke A., Hirschler K. (ed.) Manuscript notes as documentary sources. (Beiruter Texte und Studien.) Wuerburg; 2011. S. 163–171.
17. Brockelmann C. Geschichte der arabischen Literatur. Bd. 1 (SB 1, SB 2, SB 3). Leiden: Brill; 1943.
18. Ambros A. Beobachtungen zu Aufbau und Funktionen der gereimten klassisch-arabischen Buchtitel. Wiener Zeitschrift zur Kunde des Morgenlandes. 1990;80:13–57.
19. Козинцев М. А., Французов С. А. Двуязычная отрицательная рецензия на полях рукописного арабо-христианского трактата по метеорологии. Письменные памятники Востока. 2017;14(3):97–104.
20. Serikoff N. Arabic Medical Manuscripts of the Wellcome Library. A Descriptive Catalogue of the Ḥaddād Collection (WMS Arabic 401–487). Leiden and Boston: Brill; 2005.
21. Serikoff N. (ed.). Polosin Val. V., Polosin Vl. V., Serikoff N. I., Frantsouzoff S. A. A Descriptive Catalogue of the Christian Arabic Manuscripts preserved at the St Petersburg Institute of the Oriental Studies. (Oriental Series 4). Louvain: Peeters (forthcoming).
22. Аверинцев С. С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность». В: Типология и взаимосвязь литератур древнего мира. М.: Наука; 1971. С. 220–224.
23. Долинина А. А. Отражение традиций классической арабской поэзии в диване Джирмануса Фархата, архиепископа Халебского. В: Долинина А. А. Арабески. Избранные научные статьи. СПб.: Нестор-История; 2010. С. 100–112.
24. Ahlwardt W. Verzeichniss der arabischen Handschriften. Berlin: Publ. A. Asher; 1887–1899.