• Ориенталистика
• 2021 год
• Том 4, № 1

В данной статье рассказывается об основных вехах истории одной из наиболее известных синологических конференций в России – «Общество и государство в Китае». Трехдневная конференция, в ходе которой обсуждаются проблемы истории, философии, политики, права, литературы, искусства и других областей культуры древнего, средневекового и современного Китая, ежегодно проводится отделом Китая Института востоковедения РАН (ранее – ИВ АН СССР) с 1970 г. 23–25 декабря 2020 г. впервые в дистанционном формате прошла юбилейная 50‑я конференция (в рамках реализации плана мероприятий Минобрнауки России по проведению Годов российско-китайского научно-технического и инновационного сотрудничества в 2020–2021 годах), участие в которой приняли исследователи из ведущих востоковедных организаций России и зарубежья. В статье представлен краткий обзор мероприятия, а также приведены результаты анализа материалов конференции, опубликованных в сборниках «Общество и государство в Китае» с 1970 по 2020 г. (с 2009 г. – выпусках «Ученых записок Отдела Китая ИВ РАН»).

• «Общество и государство в Китае»
• синологическая конференция
• изучение Китая
• отдел Китая Института востоковедения РАН

В случае возникновения разночтений в тексте или расхождений в форматировании между pdf-версией статьи и её html-версией приоритет отдаётся pdf-версии.

In case of any discrepancies in a text or the differences in its layout between the pdf-version of an article and its html-version the priority is given to the pdf-version.

Общая характеристика конференции

В 2020 г. отметила свой пятидесятилетний юбилей конференция «Общество и государство в Китае» (далее – ОГК), ежегодно проводимая отделом Китая ИВ РАН (ранее – ИВ АН СССР) с 1970 г. Она является старейшей и авторитетнейшей в России конференцией, охватывающей все аспекты синологии, включая маньчжуристику, тибетологию, тангутоведение и киданеведение, а отчасти и изучение Кореи, Японии, Вьетнама, Монголии и других государств Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. Традиционно на ней обсуждается самый широкий круг проблем, связанных с историей, философией, филологией, экономикой и другими аспектами культуры Китая и всего Дальневосточного региона, а в последние годы также и вопросы, касающиеся места и положения Китая в современной геополитике. В работе конференции принимают участие сотрудники различных институтов структуры РАН, преподаватели, студенты, магистранты и аспиранты ведущих востоковедных вузов РФ и других стран, прежде всего ближнего зарубежья и Китая. Материалы конференции с конца 1990-х гг. представляют собой полноценные сборники статей, с 2009 г. издаваемые в формате «Ученых записок Отдела Китая ИВ РАН». Эти сборники представлены в главных научных библиотеках многих стран и являются основным в России продолжающимся изданием по китаеведению, отражающим его ведущие, в том числе общемировые, тенденции. За 50 лет увидели свет 3744 публикации в 108 книгах общим объемом примерно 34 700 страниц (ср. итоги, подведенные семью годами ранее: [1, с. 7–8]).

Научная роль и общественное значение конференции

ОГК являет собой редкий научный проект, зародившийся в одном государстве (СССР), продлившийся пять десятилетий без перерыва практически в неизменном формате и успешно продолжающийся в другом государстве (России), несмотря на всяческие пертурбации в стране, Академии наук и самом Институте востоковедения.

За это время дважды сменились руководители отдела Китая (Л. П. Делюсину наследовал в 1991 г. А. А. Бокщанин, последнему в 2011 г. – А. И. Кобзев) и несколько раз – редакторы изданий материалов ОГК (А. Н. Хохлов, Н. П. Свистунова, С. И. Блюмхен, А. И. Кобзев и другие члены редколлегии), сама же ежегодная конференция вызывает неизменный интерес у китаистов России, СНГ и многих других государств, постепенно выходя на все более высокий международный уровень по мере расширения наших связей с зарубежными коллегами и профильными организациями.

Материалы ОГК хорошо знакомы владеющим русским языком зарубежным китаеведам. В первую очередь, здесь следует упомянуть профессора Принстонского университета Г. Розмана, самоотверженно и плодотворно занимавшегося критическим анализом работ наших китаеведов, в результате чего появилось весьма характерное признание в том, что «всем нам есть чему поучиться у советского китаеведения, какие бы недостатки ему ни приписывали» (цит. по: [2, р. 321]). Имеются и другие свидетельства внимания западной синологии к публикациям ОГК (см., например: [3]). Более 30 лет назад сотрудники отдела Китая ценой больших усилий, зачастую жертвуя личными библиотеками, собрали полный комплект всех изданных к тому времени книжек с докладами1 и отправили их в адрес Австралийского национального университета по просьбе руководства его библиотеки. Сейчас это еще сложнее. Сейчас это еще сложнее. В последние годы членами редколлегии стали свободно владеющие русским языком известные синологи из Франции, Германии и Польши: А. Роше (Alain Rocher), Г. Йегер (Henrik Jäger) и П. Адамек (Piotr Adamek).

Особо хочется отметить интерес к ОГК (и российскому китаеведению в целом) со стороны китайских ученых, активно занятых в последнее время национальной наукой хань-сюэ («учение о ханьской / китайской [культуре]»), или го-сюэ («учение о родине / государственная ученость / национальная наука). Этот вариант синологии представляет собою комплексную междисциплинарную науку, изучающую всю совокупность традиционно признанных фундаментальных основ китайской духовной культуры, образованности, учености, а ныне также направленную на распространение знаний о Китае в мире вкупе с исследованием особенностей изучения его истории и культуры в главных центрах мировой синологии. К таковым издавна принадлежат российские научно-исследовательские и учебные учреждения с традициями трех веков практического и двух веков научного китаеведения (вначале в Казани и Санкт-Петербурге, затем в Москве, а впоследствии не только в географически близких Китаю регионах – в Сибири и на Дальнем Востоке, но и во многих других городах и весях)². Китайские ученые, избравшие темой своих исследований российское китаеведение, выделяют ОГК среди прочих конференций как публикующую наибольшее количество материалов и имеющую «широкое международное влияние» [4, с. 41].

Представляемые на ОГК тезисы и доклады, а начиная с ХХ в. только доклады, оформленные в виде статей, публикуются, как правило, весной следующего календарного года, накануне соответствующей сессии конференции, хотя за последние годы их изобилие и стремление редколлегии не упустить ничего ценного из поздних поступлений обусловили и более поздний выпуск дополнительных книг с материалами. Многие из этих докладов, ставшие в результате внимательной работы с авторами, кропотливой редподготовки и вдумчивого рецензирования полноценными научными статьями, в целом ряде случаев обусловили появление впоследствии капитальных монографий, составляющих основу советско-российского китаеведения конца XX – начала XXI в. (а если точнее – его так называемого «традиционного» направления, охватывающего длительный исторический период с палеолитической древности до образования КНР).

Не подлежит сомнению, что за 50 лет своего существования ОГК, организатором которой неизменно является отдел Китая ИВ РАН, подтвердила свое право считаться самым авторитетным и представительным форумом отечественных китаеведов, а «публикации этих конференций составили уже многотомную библиотеку, содержащую ценнейшие материалы практически по всем важнейшим проблемам истории и современности Китая» [5, c. 206].

Несмотря на наличие в РАН другого специализирующегося в вопросах, посвященных периоду КНР после 1949 г., учреждения – Института Дальнего Востока, задуманного и созданного в 1965 г. в качестве главного центра изучения современного Китая³, материалы по данной проблематике составляют шестую часть всех публикаций сборников ОГК.

Стоит отметить, что минимум половина одного (как правило, первого) из трех дней конференции традиционно уделялась докладам о самых актуальных проблемах экономики, политики и социологии современного Китая. Можно лишь пожалеть о том, что многие из этих выступлений ведущих китаеведов-«современщиков» – Я. М. Бергера (1929–2016), Ю. М. Гарушянца (1930–2012), В. Г. Гельбраса (1930–2018), Л. П. Делюсина (1923–2013) и ряда других – относятся к жанру устной истории и не были должным образом застенографированы, а многие их авторы, увы, уже покинули сей мир⁴. Однако в настоящее время ОГК пользуется все большим интересом у молодых исследователей, специализирующихся в вопросах экономики современного Китая, а также геополитики и международных отношений, которые, в свою очередь, с удовольствием публикуют свои исследования в сборниках конференции.

Отцом-основателем ОГК по праву считается выдающийся китаевед и организатор науки, специалист по новейшей истории и идеологии Китая Лев Петрович Делюсин, c 1967 по 1990 г. стоявший у руля Отдела Китая. Как говорил он сам, «идея проведения научных конференций (или симпозиумов) под девизом “Общество и государство в Китае” возникла в отделе Китая из стремления к обсуждению спорных, нерешенных проблем социально-политической и культурной истории Китая в свободной, ничем не стесненной форме», при этом предполагалось собрать под одной крышей для участия в дискуссиях историков, философов, филологов и экономистов, как «погруженных в исследования узких проблем⁵, так и сосредоточивших свое внимание на “генеральных” концепциях» [6, с. 3][7, с. 3].

Упоминание о «свободной» и «не стесненной форме» может вызвать у современного читателя, привыкшего к печатной и непечатной вседозволенности, некоторое недоумение. Поэтому стоит напомнить о некоторых «китайских» особенностях общего идеологического застоя 70‑х гг. ХХ в. После вооруженного конфликта между двумя странами «победившего социализма» наш по возрасту явно старший, но идеологически «младший брат» Китай стал рассматриваться частью советской элиты и многими высокопоставленными экспертами (среди них был и тогдашний директор Института Дальнего Востока АН СССР М. И. Сладковский (1906–1985)) как потенциальный агрессор и едва ли не более злостный враг, чем американский империализм. Даже многие диссиденты (А. И. Солженицын, А. А. Амальрик, на первых порах и А. Д. Сахаров) всерьез обсуждали возможность полномасштабной войны с Китаем [8, с. 83]. Слова «Китай», «китайский» стали в прессе чуть ли не бранными, в книжных магазинах найти что-либо не идеологизированное на китайскую тему стало весьма затруднительно. По воспоминанию одного из авторов данных строк, «возникли страшные трудности с публикацией текстов, содержащих иероглифику. Если раньше китайские журналы печатали оглавления на русском языке и в советских типографиях были китайские иероглифические шрифты, то потом все это исчезло. Дело дошло даже до того, что наш центральный востоковедный журнал (тогда он назывался “Народы Азии и Африкиˮ, а сейчас – “Востокˮ) был вынужден набирать иероглифические тексты в Ленинграде. Рукописи и гранки пересылали поездом туда-сюда, не знавшие иероглифов наборщики набирали их по номерам в указателе, и это требовало каких-то неимоверных затрат сил, времени и денег» [9, с. 15]. Другая свидетельница тех событий, регулярно прибывавшая на конференцию из «братской», а ныне зарубежной Латвии, также не могла забыть сумасшедшую ликвидацию иероглифических шрифтов в типографии издательства «Наука» и эмоционально отмечала: «Безумию китайской культурной революции было противопоставлено безумие советских людей: букинист не брал на комиссию книгу только потому, что она была на китайскую тему. Конференция стала маленьким островком в центре Москвы, где поддерживался дух уважения к Китаю» [10, с. 48]⁶.

Зная, чем грозило публичное высказывание неканонических взглядов в эпоху застоя и борьбы с публичными проявлениями диссидентства, приходится только удивляться, как могли эксперты-китаеведы проговаривать «такие вещи, которые шли абсолютно вразрез с официальной политикой их страны» [10, с. 49]. Как свидетельствует один из самых компетентных знатоков истории ОГК Э. А. Синецкая, «или автор, или гость, или тема – почти на каждой конференции находилось что-нибудь, что вечно настораживало контролирующие нашу идеологию и правильность нашей научной методологии органы» [11, с. 37]. Поэтому вполне можно согласиться с выводами непосредственных участников событий о том, что популярнейшая не только в научных кругах ОГК (в иные годы на конференцию приходило до 200 человек) «является событием, по своей значимости далеко выходящим за рамки ученых собраний» [10, с. 49], что «этот научный и общественный феномен стал одним из важных явлений не только профессиональной, но и общественной жизни в нашей стране» [12, с. 11–12].

Сам основоположник ОГК Л. П. Делюсин оценивал ее роль, казалось бы, довольно скромно: благодаря этой конференции наши «китаисты лучше узнали друг друга, стали больше и чаще общаться», что «оказывает благотворное влияние на работу ученого» [6, с. 5].

Но такой вывод слишком очевиден и явно недостаточен. Одним из основных идейно-политических, на первый взгляд – «отрицательных» итогов первых конференций ОГК вполне можно считать то, что «попытки создания одной “единственно правильной” концепции социальноисторического развития Китая, санкционированной и одобренной свыше, пока не увенчались успехом». Эта цитата также принадлежит Л. П. Делюсину, который хоть и эзоповым языком, не упоминая прямо марксизм-ленинизм (дело было еще до распада СССР), но вполне ясно дал понять, что марксистская теория исторического процесса не вполне пригодна для объяснения основных тенденций китайской истории, а узурпация «права владения истиной в последней инстанции, как показывает опыт, заводит научное исследование в тупик» [6, с. 4–5].

Многие выступления на конференции, критиковавшие китайскую практику или анализировавшие пресловутый «азиатский способ производства», вполне могут рассматриваться как направленные против основополагающих идеологических концепций, общих в то время для КНР и СССР. Не случайно большим успехом на первых конференциях ОГК пользовались доклады активно диссидентствовавших синологов Е. В. Завадской (Виноградовой (1930–2005)) и В. А. Рубина (1923–1981), а также выдающегося философа и культуролога Г. С. Померанца (1918–2013)⁷.

Можно привести и еще один пример того, как научная конференция сыграла явно политическую роль. В 1980 г. с трибуны ОГК впервые прозвучала правда о содержании идеологического поворота КНР после Пленума 1978 г. Вопреки официально принятой в советских правящих кругах характеристике «маоизм без Мао», эксперты-китаеведы доказывали, что при Дэн Сяопине в Китае фактически началась борьба с наиболее одиозной частью наследия Мао Цзэдуна [10, с. 49].

Борьба с цензурой в тех или иных формах продолжалась вплоть до распада СССР в 1991 г. В результате этой борьбы и сложилась уже упомянутая практика, когда наиболее резкие критические выступления против «традиционного» (читай – марксистского) подхода к общественно-историческим явлениям не могли быть опубликованы, но благодаря демократической атмосфере в отделе Китая регулярно допускались для устных презентаций. Редакторы проявляли чудеса профессиональной ловкости, балансируя буквально на лезвии бритвы, пытаясь опубликовать неортодоксальные концепции и в то же время избежать чрезмерного внимания к содержанию материалов со стороны контролирующих печатную продукцию органов⁸.

Разумеется, главное значение этого самого открытого и представительного форума всех советских, затем – российских, ближнезарубежных, а нередко и дальнезарубежных, китаеведов, состояло не только в идеологической, но, прежде всего, в научной смелости. Серии лучших выступлений и публикаций многих участников превратились как в их индивидуальные солидные монографии, так и в основательные коллективные труды – сборники статей, само название которых говорит об их происхождении: «Китай: общество и государство» (М., 1973); «Китай: государство и общество» (М., 1977); «Государство и общество в Китае» (М., 1978).

Юбилейная конференция в новом формате

23–25 декабря 2020 г. состоялась 50-я юбилейная конференция ОГК⁹. Во время ее проведения впервые в онлайн-формате были прочитаны 36 докладов, в том числе сотрудниками Института востоковедения РАН – 20, Института Дальнего Востока РАН – два, Института восточных рукописей РАН – два, Библиотеки Академии наук – один, Финансового университета при Правительстве Москвы – один, НИИ военной истории Военной академии при Генштабе ВС РФ – один, Санкт-Петербургского государственного университета – один, Уральского федерального университета – два, Университета им. Сунь Ятсена (Гуанчжоу) – один, Карлова университета (Прага) – один. В качестве слушателей на заседаниях присутствовало более 80 человек – крайне высокий показатель, объяснимый, конечно, в том числе онлайн-форматом, который, при множестве недостатков, имеет, надо отметить, и свои преимущества.

Мероприятие открыл приветственными словами научный руководитель ИВ РАН В.В.Наумкин, который от лица руководства Института поздравил организаторов и участников конференции с ее юбилеем и подчеркнул, что на протяжении уже полувека китаеведение находится в центре внимания и интересов ИВ РАН, а конференция ОГК является одним из самых важных и впечатляющих проектов института. После этого заведующий отделом Китая ИВ РАН (также директор УНЦ гуманитарных и социальных наук МФТИ (НИУ) и руководитель УНЦ «Философия Востока» РГГУ) А. И. Кобзев рассказал об основных вехах пятидесятилетней истории конференции, а также по традиции познакомил слушателей с книгами сотрудников отдела Китая, увидевшими свет в 2020 г. Особое внимание было уделено выпуску 4‑го тома уже зарекомендовавшей себя серии «Российское китаеведение – устная история» [15], представляющей собой публикацию интервью с выдающимися отечественными синологами. Две монографии А. М. Куликова – «Человек из палладия: жизнь, научная, миссионерская и дипломатическая деятельность П. И. (Палладия) Кафарова» [16] и «Ехали мы сюда с добрыми целями» [17] – посвящены соответственно жизни и трудам выдающегося русского китаиста Палладия (П. И. Кафарова, 1817–1878) и подписанию с его участием русско-китайского Тяньцзиньского договора 1858 г. Монография Т. Б. Будаевой «Пекинская опера цзинцзюй: музыка, актер и сцена китайского традиционного театра» [18] знакомит читателя с основными чертами традиционного китайского театра, крайне мало изученного в России (да и в мире). А. И. Кобзев особо отметил выполненный Г. С. Поповой перевод одной из древнейших и важнейших для китайской культуры книг – «Канона записей» (Шу-цзин) [19]. Было сказано и о монографии С. Кучеры «Древнейшая и древняя история Китая: ранний неолит юга страны» [20], являющейся ценнейшим источником знаний по проблемам археологии южнокитайского неолита и важнейшей вехой в процессе обоснования полицентричности формирования цивилизации в Восточной Азии. Отдельно был отмечен юбилейный 50-й том ОГК, который вышел в двух объемных (почти по 900 с.) частях [21][22] и традиционно содержит результаты новейших исследований истории Китая от древности до сегодняшнего дня, его идеологии и литературы, философии и науки, политики и общества, российско-китайских отношений, а также мемориальные и юбилейные публикации.

По традиции первые доклады были посвящены широкому кругу вопросов и проблем, касающихся политики и экономики современного Китая. А. В. Виноградов (ИДВ РАН, ИВ РАН, Москва) рассказал о китайской концепции Большой Евразии, разработка и воплощение в жизнь которой является одним из аспектов реализации «китайской мечты» в контексте международного признания возрождения Китая.

М. А. Пахомова (ИВ РАН, Москва) в докладе обозначила аспекты реализации в регионе Арабского Востока китайской инициативы «Пояса и пути». Докладчик отметила, что хотя исторически Арабский Восток и не входил в рамки влияния Китая, в настоящий момент этот регион занимает во внешней политике КНР особое место. На сегодняшний день Китай и арабские страны осуществляют сотрудничество на внешнеполитической арене, в области безопасности, а также в сфере высоких технологий.

В. Я. Портяков (ИДВ РАН, Москва) осветил современное состояние китаеведения в Индии, указав, что наибольший интерес у исследователей вызывают различные аспекты китайско-индийских отношений и проблемы реализации инициативы «Пояса и пути». Кроме того, российско-китайские отношения на современном этапе также находятся в фокусе внимания индийских специалистов. П. Э. Струкова (Университет им. Сунь Ятсена, КНР, Гуанчжоу) рассказала о современном состоянии образования в районе Большого залива (Гуандун – Гонконг – Макао) в Южном Китае, целях и задачах принятой там образовательной системы, трудностях, существующих внутри сферы образования, а также о шагах, предпринимаемых для решения проблем и достижения указанных целей.

Целый ряд докладов был посвящен истории Древнего Китая. М.Е.Кузнецова-Фетисова (ИВ РАН, Москва) рассказала об особенностях употребления терминов Шан 商 и Инь 殷 в «Исторических записках» 史記 («Ши цзи») Сыма Цяня  馬遷, отметив, что в данном памятнике второй термин употребляется для характеристики государства Шан-Инь существенно чаще, чем первый, однако в некоторых случаях обозначает не государство Инь, а территорию, не привязанную жестко к иньской государственности.

Т. А. Сафин (ИВ РАН, РАНХиГС, Москва) осветил случаи употребления термина цзу 族 (dzo:k) в надписях на шанских гадательных костях и указал, что хотя исследователи обычно понимают его в значении «линидж», на самом деле изначально он, по всей видимости, не был связан с терминами родства, а попытки интерпретации цзу как родственных групп приводят к существенным противоречиям. Докладчик также высказал предположение, что в эпоху Шан данный термин использовался в своем этимологическом значении «группа», «отряд».

Д. Е. Куликов (ИВ РАН, Москва) обобщил в докладе имеющиеся в различных источниках сведения о шанском царевиче Сяо-цзи 孝己, позднее ставшем эталоном конфуцианской сыновней почтительности, хорошо известным по китайской классической литературе. Докладчик также отметил, что царевич, вполне вероятно, был в ходе ритуальных церемоний принесен в жертву своим отцом, знаменитым правителем У Дином 武丁 (1250–1192 до н. э.), использовавшим это событие для повышения собственного сакрального статуса и усиления политического влияния.

М. В. Ефименко (ИВ РАН, НИУ ВШЭ, РАНХиГС, Москва) привела подробное описание и реконструкцию обнаруженного в 1976 г. дворцового комплекса Фэнчу 凤雏 сакрально-политического центра Цичжоу 岐周 (1095–966 до н.э.) – раннего культового центра чжоусцев, сформировавшегося еще до возникновения государства Западное Чжоу. Докладчик отметила, что похожая структура характерна для более ранних сооружений, в том числе шанских дворцовых комплексов из Аньяна и комплексов культуры Эрлитоу‑3.

Доклад Г. С. Поповой (ИВ РАН, Москва) был посвящен дискуссии относительно времени создания глав версии гу-вэнь 古文 («древних письмен») Шу-цзина 書經 («Канона записей»). Докладчик отметила, что одной из центральных проблем исследования Шу-цзина является деление его на две версии: современных (цзинь-вэнь 今文) и древних письмен, и указала, что древние и средневековые памятники, содержащие краткие и противоречивые сведения об источниках Шу-цзина, вряд ли могут служить надежными источниками для датировки отдельных глав канона, поэтому опираться следует не только и не столько на них, сколько на изучение фрагментов Шу-цзина, встречающихся в других древних памятниках.

В ряде докладов были рассмотрены вопросы истории, а также философии, религии и идеологии Средневековья.

А. Э.Терехов (ИВР РАН, Санкт-Петербург) сообщил о проблеме атрибуции пассажа о десяти эрах из Сань хуан бэнь цзи 三皇本紀 («Основные записки о трех августейших») Сыма Чжэня 司馬貞 (679–732) и показал, что данный фрагмент был заимствован из апокрифа Чунь цю Мин ли сюй 春秋命歷序 («Вёсны и осени: Последовательность периодов [правления, установленных Небесным] повелением), в котором впервые появляются сведения о названиях эр и их последовательности, носившие, впрочем, довольно общий характер, сама же концепция десяти эр оформилась только к середине II в. н. э.

А. Д. Зельницкий (СПбГУ, Санкт-Петербург) отметил, что центральным компонентом политического мифа в танской редакции являлась фигура самого императора как мироустроителя и избранника Неба, особое внимание при этом уделялось генеалогической составляющей – акцент делался на том, что прародителем дома Ли 李 является Лао-цзы, носивший ту же фамилию. Докладчик показал, как данные представления проявились в тексте «Записи об Обители Совершенномудрого-прародителя Великой Тан» 大唐宗聖觀記 («Да Тан Цзун-шэн гуань цзи») 626 г.

И. В. Белая (ИВ РАН, Москва) рассказала об основных вехах истории даосской школы цюань-чжэнь 全真, основанной в XII в. и в настоящее время являющейся лидирующим монашеским направлением в материковом Китае, а также привела подробное описание одного из основных визуальных источников по ее изучению – дворца Юнлэ-гун 永樂宮.

Е. С. Скрыпник (ИВ РАН, Москва) прочла доклад об использовании императрицей У Цзэтянь 武則天(624–705) концепции буддийского царя-чакравартина для легитимации собственного права на власть и указала, что данная концепция являлась центральной в религиозной политике У Цзэтянь на протяжении большей части ее правления. Докладчик также отметила, что изучение буддийских текстов, сфальсифицированных сподвижниками У Цзэтянь, позволяет получить представление о политической и идеологической подоплеке присвоения императрицей многочисленных титулов и именований.

О. А. Бонч-Осмоловская (ИВР РАН, Санкт-Петербург), рассказав о двух воплощениях конфуцианской экзегетической мысли – каноне и комментарии, подчеркнула необходимость поиска принципа, по которому конфуцианцы классифицировали комментарии, описала основные характеристики канонических текстов и предложила периодизацию конфуцианской экзегетики со II в. до н.э. по VII в. н. э.

Н. В. Руденко (ИВ РАН, Москва) предложил классификацию аллюзий в китайских классических текстах, проиллюстрировав их различные виды на примере эссе «Суждения о вооружении и пище» (Бин-ши лунь 兵食論) философа Ли Чжи李贄(1527–1602), а также указал на возможность использования анализа гипертекстуальных аллюзий для выхода на гипертекстуальный уровень философского текста в целях более точной его интерпретации.

А. И. Кобзев (ИВ РАН, Москва) сообщил об удивительных превратностях судьбы и учения Ван Янмина 王陽明 (1472–1529), крупнейшего философа эпохи Мин (1368–1644), при которой китайская традиционная культура достигла вершины самостоятельного развития, а также о сложной истории изучения и взаимно противоположных интерпретациях и оценках его взглядов на родине и за рубежом в прошлом и настоящем, благодаря чему он то запрещался, то превозносился до небес.

Некоторые докладчики рассказали о средневековых трактатах, посвященных соседям Китая и отношениям с ними.

Сообщение И. С. Колнина (ИВ РАН, НИУ ВШЭ, Москва) касалось различных изданий и наименований написанного купцом Ван Даюанем 汪 大淵 труда «Краткое описание островных варваров» (Дао и чжи люэ 島夷 誌略, 1349/1350), в котором содержатся сведения о 99 странах и городах, где побывал его автор.

Доклад Д. В. Возчикова (УрФУ, Екатеринбург) был посвящен представлениям об империи Мин и китайской торговле венецианского купца Чезаре Федеричи (ок. 1521–1601), который путешествовал по Ближнему Востоку, Южной и Юго-Восточной Азии, а в 1587 г. опубликовал записки о своих странствиях. Сам Федеричи никогда не бывал в Китае, поэтому сведения о нем представляют собой, скорее, пересказ чужих сообщений, чем собственных наблюдений, а также тесно связаны с описанием португальской Малакки, бывшей своего рода «воротами» в Китай.

С. В. Дмитриев (ИВ РАН, Москва) рассказал о названиях болезней в тангутско-китайском глоссарии «Своевременный перл в ладони» (Ши чжан чжун чжу 時掌中珠, 1190 г.), представляющем собой специфический текст, содержащий важнейшие для тангутской культуры термины, переведенные на китайский язык. Он отметил, что на основании данных глоссария можно предположить, что представления тангутов о смерти, по всей видимости, характеризовались некоторым фатализмом и спокойным принятием ее как неизбежности.

Е. В. Гордиенко (РГГУ, Москва) посвятила свой доклад «Повествованию о воительнице Нгок Тьи» – одному из вьетнамских повествований о духах – покровителях местности. Произведения этого жанра составлялись придворными историографами и являются унифицированными памятниками, содержащими исторический нарратив и элементы военной истории, благодаря чему используются исследователями в качестве источников по изучению Юго-Восточной Азии.

Ряд докладов был посвящен искусствоведческой тематике.

Т. Б. Будаева (ИВ РАН, Москва) рассказала об особенностях перевода и проблемах систематизации специальной терминологии музыкальной драмы цзинцзюй 京劇 на примере перевода названий различных групп костюмов. Докладчик указала, что при переводе каждого названия необходимо учитывать, к какой из групп этот костюм может относиться, чтобы унифицировать терминологический аппарат и приблизить нас к пониманию того, как данная терминология воспринимается носителями культуры, а также увидеть более глубокие взаимосвязи между терминами и сущностью обозначаемых ими объектов.

Выступление Н. Б. Старостиной (ИВ РАН, НИУ ВШЭ, Москва) касалось особенностей стиля, структуры и музыкального языка пьесы Ли сао 離 騷 («Скорбь разлученного») из сборника нот для циня Шэнь-ци ми-пу 神 奇秘譜 («Волшебные тайные ноты»). Пьеса, изданная в 1425 г. в первом в мире сохранившемся нотопечатном сборнике, сложна по восприятию, разнообразна по содержанию и богата образами, а музыкальный язык ее символичен и призван обозначить важнейшие сюжетные узлы поэмы Цюй Юаня 屈原 (ок. 340–278 до н. э.) Ли сао, являющейся поэтическим источником данного произведения. Выступление было украшено авторским исполнением фрагментов пьесы на цине.

А. И. Кобзев и Н. А. Орлова (ИВ РАН, Москва) посвятили доклад итогам совместного изучения и перевода четверостиший в жанре «оборванных строк» (цзюэ-цзюй 絕句) знаменитого танского поэта Бо Цзюй-и 白居易 (772–846). Они отметили, что в ходе работы удалось не только придать поэтическую рифмованную форму стихотворениям, ранее переведенным Л. З. Эйдлиным верлибром, уточнить и конкретизировать уже существующие переводы, а также выполнить перевод новых четверостиший, ранее не переводившихся на русский и другие европейские языки, но и выявить основные формальные особенности жанра цзюэ-цзюй, в частности связанные с нумерологической методологией «Канона перемен» (И цзин 易經).

Многие доклады касались вопросов истории русской эмиграции в Китае и китайской – в СССР.

С. В. Смирнов (УрФУ, Екатеринбург) рассказал об анализе писем политического деятеля русской эмиграции А. А. Пурина (1885–1952), на основании которых можно сделать некоторые выводы о положении русских эмигрантов, оставшихся в Шанхае после образования КНР и перехода власти к КПК, а также об их отношении к новому режиму, в котором, по мнению многих эмигрантов, не было ничего коммунистического, особенно в сравнении с СССР.

Е. Н. Наземцева (НИИ военной истории Военной академии Генерального штаба ВС РФ, Москва) на примере лагерей русских беженцев в Синьцзяне осветила проблемы, поставленные русской эмиграцией перед мировым сообществом после Гражданской войны, в частности сообщив о правовых и гуманитарных вопросах положения военных и гражданского населения в беженских лагерях.

Н.А.Дорофеева рассказала о китайском периоде эмиграции выдающегося певца А. Н. Вертинского и отметила, что Китай, куда он прибыл в 1935 г., стал завершающим этапом его начавшейся в 1920 г. эмигрантской жизни.

Е. Г. Калкаев (ИВ РАН, Москва) рассказал о причинах проведения в 1930‑х гг. регистрации китайцев в Дальневосточном крае и Западносибирской области, о трудностях, связанных с нею и о результатах кампании.

В ходе конференции также обсуждался ряд вопросов новой и новейшей истории.

Ю. С. Христолюбова (ИВ РАН, Москва) рассказала об основных этапах развития чайного производства в Китае, особенностях функционирования занимавшихся им иностранных фирм и проблемах, с которыми столкнулась англо-российско-китайская «Фучжоуская компания по улучшению чая» (1896–1899). Она просуществовала всего лишь три года – вначале процветала, а потом была признана убыточной.

И. Г. Егин (НИУ ВШЭ, Москва) привел результаты проведенного им изучения статистических данных, касающихся антиопиумной политики японских властей на Тайване, и указал, что такой анализ позволяет сделать выводы о половозрастном и социальном составе курильщиков опиума, а также степени успешности борьбы колониальных властей с опиекурением. Интересно, что эти данные, по сути, являющиеся пока единственным релевантным источником, позволяющим достоверно оценить масштаб курения опиума в Китае, показывают довольно низкий процент его потребителей на Тайване (не более 6%).

М. А. Гулёва (Карлов университет, Прага, Чехия) рассказала об основных периодах развития китайской карикатуры-маньхуа 漫畫, а также о том, что происходило с китайскими карикатуристами, оказавшимися в водовороте истории ХХ в. В большинстве своем они остались в Китае после 1949 г., пережили дальнейшие непростые события китайской истории, включая «культурную революцию», и продолжили работу после их окончания.

С. Н. Жилкибаев (Финансовый университет при Правительстве РФ, Москва) осветил основные вехи политической биографии Ли Пэна李鹏 (1928–2019) – премьера Госсовета КНР и председателя ПК ВСНП, представителя второго (1978–1992) и третьего (1989–2003) поколений китайских руководителей.

Д. В. Мосяков (ИВ РАН, Москва) рассказал о камбоджийском короле Нородоме Сиануке (1922–2012), жизнь и политическая деятельность которого являются примером перехода от приверженности западной культуре, носителем которой он себя полагал, к китайской, и подчеркнул, что данный государственный деятель мыслил камбоджийскую политику в русле китайских представлений о благополучии.

На конференции прозвучали также сообщения, посвященные жизни и судьбе отечественных ученых-синологов.

С. В. Дмитриев (ИВ РАН, Москва) рассказал о патриархе российского и польского китаеведения, историке-энциклопедисте С. Р. Кучере (1928–2020), особо отметив, что Станислав Иосифович был более чем кто-либо другой включен в мировую синологию и стал связующим звеном между нею и советским китаеведением.

Т. И. Виноградова (БАН, Санкт-Петербург) подвела итоги изучения каталожного ящика, представляющего собой своеобразный ключ к личному архиву академика В. М. Алексеева и находящегося в настоящее время в Институте восточных рукописей РАН (Санкт-Петербург). В основном каталог предназначался для систематизации библиографии по китаеведению – трудов, которые Алексеев читал или собирался прочесть. Помимо этого, там наличествуют разнообразные бюрократические документы, а также большое количество бумаг, касающихся преподавательской деятельности Василия Михайловича, его жизненных наблюдений. Работа с картотекой осложняется тем, что далеко не все документы, на которые указывают сообщения «ключа», могут быть локализованы и учтены.

Доклад В. Ц. Головачёва (ИВ РАН, Москва) и Л. П. Черниковой (ИВ РАН, Москва) был посвящен жизни, работе и исследованиям родившегося в Харбине и проведшего молодость в Китае Георгия Васильевича Мелихова (1930–2019), специалиста по истории маньчжуров и Северо-Восточного Китая, российско-китайским отношениям, в том числе в контексте территориальных вопросов, и истории русской эмиграции.

Е. А. Рудковская (Институт стран Востока, Москва) рассказала о бывшем сотруднике отдела Китая ИВ РАН, исследователе-уйгуроведе Олеге Владимировиче Зотове (род. 1955), уникальном специалисте в области изучения Восточного Туркестана и авторе крайне интересной методики анализа геополитических процессов.

Многие сообщения сопровождались вопросами к выступавшим, нередко порождали интересные дискуссии, на охват и глубину которых крайне позитивно влияла многочисленность участников конференции, представлявших самые различные учреждения и научные школы разных стран.

А. И. Кобзев завершил конференцию подведением итогов, еще раз отметив необходимость и важность мероприятия, объединяющего на своей площадке исследователей Китая со всего мира.

ОГК в зеркале статистики

По результатам проведенных за прошедшие пять десятилетий научных конференций в общей сложности было опубликовано 3 744 статьи (табл. 1). Большая часть из них приходится на 1980‑е гг. и второе десятилетие XXI в.

В период с 1970 по 1986 г. конференция постепенно обретала все большее признание среди китаистов, что сказывалось также и на публикационной активности авторов из числа ее участников. Однако в связи с финансовыми трудностями непростых 1990‑х гг. организаторами ОГК в период с 1994 по 1999 г. стал фиксироваться спад количества рукописей, присылаемых для публикации в сборниках научных статей (среднее число публикаций снизилось до 45 статей в год), а материалы конференций 1997 и 1998 гг. вышли в свет 1998 г. в двух книгах с номером последней из них (28-й), что изменило соотношение номеров конференций и годов. В первом десятилетии XXI в. количество текстов в сборниках продолжало уменьшаться (до 34 в год), что было, впрочем, связано с увеличением объема каждого публикуемого материала. Постепенный рост количества текстов начинается с 2009 г. и продолжается на всем протяжении второго десятилетия XXI в. В этот период среднее число опубликованных материалов составило 90 в год, что хотя и немного уступает максимальным результатам 1980–1989 гг. (109 статей в год), но в три раза превышает показатели периода, предшествующего нынешнему (рис. 1).

Таблица 1. Распределение публикаций в сборниках ОГК, 1970–2020 гг.
Table 1. Distribution of publications in SSC collections, 1970–2020

Рис. 1. Динамика изменения числа публикаций в сборниках ОГК, 1970–2020 гг.
Fig. 1. Dynamics of changes in the number of publications in OGK collections, 1970–2020

Все материалы сборников можно разделить (очень условно) на шесть тематических групп.

1. История, историография и источниковедение.

2. Литература, язык, культура и искусство.

3. Философия, религия, мифология и идеология.

4. Экономика, политика и право.

5. Русская китаистика и китайская русистика, юбилейные и мемориальные публикации.

6. Отзывы и рецензии.

Почти треть всех материалов сборника составляют публикации по истории, историографии и источниковедению. На протяжении всех пятидесяти лет существования конференции авторы демонстрировали более или менее равномерный интерес к этим темам, охватывающим около 30% содержания практически каждого сборника ОГК. Чуть меньше трети работ посвящено вопросам экономики, политики и права Китая, причем на первом этапе существования конференции эти темы были превалирующими, тогда как материалы, освещающие историю отечественной китаистики, в данный период не представлены вовсе. Подобные тексты появляются в 1980–1989 гг., а в период с 2010 по 2020 г. составляют уже 7% всех материалов сборника. Значительная часть публикаций посвящена философии, мифологии и религии, чуть меньшая – культуре и искусству. Отметим также, что наиболее ровное распределение публикаций по тематикам характерно для периода с 2000 по 2009 г. В табл. 3 показано, какие периоды истории Китая вызывали наибольший интерес авторов научных статей в сборниках ОГК.

Таблица 2. Тематическое распределение публикаций в сборниках ОГК, 1970–2020 гг.
Table 2. Thematic distribution of publications in the SSC collections, 1970–2020

Таблица 3. Распределение публикаций в сборниках ОГК по историческим периодам, 1970–2020 гг.
Table 3. Distribution of publications in OGK collections by historical periods, 1970–2020

С самого начала существования конференции большой интерес китаистов привлекал спектр проблем, не имеющих конкретной временной привязки, касающихся Китая и его изучения в целом. Всплеск внимания к подобным вопросам наблюдается в два десятилетия: с 1980 по 1989 и с 1990 по 1999 г. Первое из них (1980–1989) было наименее плодотворным для исследований современного Китая, однако в последние годы (2010– 2020) резко возросло количество статей, посвященных такой проблематике, что не в последнюю очередь связано с развитием и укреплением российско-китайских отношений, для которых период с 2009 по 2019 г. стал так называемым золотым десятилетием¹⁰. Статьи, посвященные другим эпохам и периодам, распределены по сборникам ОГК более или менее равномерно.

Большинство публикующихся в них авторов, как и следовало ожидать, являются сотрудниками ИВ РАН (около 26%). Около 10% публикаций принадлежит представителям ИДВ РАН, 7% – преподавателям, аспирантам и студентам ИСАА МГУ (ранее ИВЯ при МГУ), по 4% – сотрудникам ИИАЭ ДВО РАН и СПбГУ. Другие авторы ОГК представляют более 150 научных, учебных, административных и прочих учреждений.

За полувековую историю конференции значительно менялся характер и объем публикаций: от лапидарных тезисов доклада до полноценной и обширной статьи или солидного перевода в несколько авторских листов, т. е. размером с целую брошюру. Соответственно изменялся и объем издательско-учетных листов сборников. Если в первом томе 1970 г. (т. I, ч. 1) было всего 139 страниц, а в одном из трех выпущенных к четвертой конференции 1973 г. (т. IV, ч. 3) и того меньше – 94, то уже в 2015 г. вторая из двух книг 45‑й конференции (т. XLV, с. 2) вышла с рекорднымдля того времени числом страниц – 1031. Варьировались также количество издававшихся сборников (от одного до трех) и  графический дизайн обложек (табл. 5).

Таблица 4. Топ-10 авторов с наибольшим числом публикаций в сборниках ОГК, 1970–2020 гг.
Table 4. Top-10 authors with the largest number of publications in SSC collections, 1970–2020

Аббревиатуры / Abbreviations:
БАН – Библиотека РАН
ИВ РАН – Институт востоковедения Российской академии наук
ИВР РАН – Институт восточных рукописей Российской академии наук
ИДВ РАН – Институт Дальнего Востока Российской академии наук
РУ – Рижский университет им. П. Страдыня
СПбГУ – Санкт-Петербургский государственный университет
IFES RAS – Institute of Far Eastern Studies of the Russian Academy of Sciences
IOM RAS – Institute of Oriental Manuscripts of the Russian Academy of Sciences
IOS RAS – Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences
L RAS – Library of the Russian Academy of Sciences
RSU – Riga Stradins University
SPSU – Saint Petersburg State University

Таблица 5
Table 5

Четыре книги двух первых конференций 1970 и 1971 гг. и шесть книг пятой и шестой 1974 и 1975 гг. имели бледно-серо-голубую обложку (вместе с содержанием самого первого сборника (т. I, ч. 1) она воспроизведена в предисловии к юбилейному тому 2020 г. [21, с. 7–8]). Два сборника третьей конференции 1972 г. отличаются бледно-серо-желтой обложкой, остальные до 29‑й 1999 г. – белые, а с 30‑й 2000 г. до 41‑й 2011 г. – разноцветные с традиционным китайским изображением феникса и дракона в виде соединенных в круг сил инь-ян. Все последующие, начиная с 42‑й конференции 2012 г., включая 40‑ю 2010 г. с томом указателей 2011 г. [7] и заканчивая 49‑й 2019 г., изданы в однотипной красной обложке с традиционным кругообразным изображением белого тигра, по-китайски символизирующего запад. Обложка юбилейного тома стилизована под первые издания с серо-бежевой обложкой и машинописным шрифтом названия, но с сохранением символического тигра в красном цвете.

В 1989 г. в сборнике 20‑й конференции, единожды напечатанном в Издательском доме «Муравей», впервые появилось содержание на английском языке, что потом стало стандартом с 42‑й конференции 2012 г., с 44‑й 2014 г. еще прибавились его переводы на китайский, а со следующей 45‑й 2015 г. – английские аннотации и ключевые слова.

С начала выхода сборников и до настоящего времени их предпечатной подготовкой занимались сами сотрудники Отдела Китая (до 23‑й конференции 1991 г. на пишущей машинке, затем на компьютере). Только для книг с 29‑й конференции 1999 г. по 39‑ю 2009 г. и 41‑й 2011 г. оригинал-макеты были оформлены и изготовлены в издательстве «Восточная литература» РАН.

Шесть раз, с 2012 по 2017 г., издание сборников конференции поддерживалось грантами РГНФ и РФФИ, в разные годы бремя издательских расходов брали на себя различные спонсоры проекта – организации (в частности Посольство КНР в РФ, 2012–2019 гг., Институт «Открытое общество», 1999) и частные лица: Пилия В. З. (1995), Лу Сяоцю (1996), Еремеев Е. И. (2012).

Помимо алфавитного и предметного указателей первых двадцати конференций, изданных в виде отдельного тома [6], за эти пять десятилетий отделом Китая были опубликованы следующие справочные издания: «Общество и государство в Китае: cписок докладов (XXI–XXV научные конференции)» (М., 1994), алфавитные указатели 1–30 и 1–40 конференций в переводе на английский язык. Первый из переводов издан отдельной брошюрой: “Society and State in China. Index.Conferences I–XXX” (М.: Муравей, 2000). Второй был тиражирован только на СD-дисках. В 2011 г. в качестве 4‑го выпуска «Ученых записок Отдела Китая» увидел свет составленный А. Д. Дикарёвым отдельный том указателей к 1–40 конференциям ОГК, который занял 249 страниц [7]. Кроме полного, выстроенного в алфавитном порядке списка авторов и названий всех вышедших за 40 лет 2784 докладов, он содержит указатели встречающихся в заголовках имен, этнонимов и географических названий, а также индексы цитируемости, полученные путем обработки всего корпуса библиографической информации, приведенной в этих публикациях. Количественный анализ содержащихся в указателях данных позволяет прояснить динамику основной направленности всего отечественного китаеведения как целого. Обратившись к индексам цитирования, также можно достоверно судить, в первую очередь, о том, какие темы исследований в отечественном китаеведении канули в прошлое или отходят на второй план, а какие приобретают актуальность и вызывают повышенный научный и общественный интерес.

Таким образом, все вышесказанное позволяет констатировать, что «Общество и государство в Китае» по-прежнему является одной из наиболее значимых и влиятельных синологических конференций и научно-издательских проектов в России и за ее пределами.